TW: Как впервые собралась группа All Starr Band?

 RS: Это было в 89 году. Я сидел в Англии и думал: “Что мне делать? Хорошо бы отправиться на гастроли, но как это устроить?” Я понятия не имел о существовании Дэвида Фишофа (промоутер All Starr Band и др. проектов, в том числе British Rock Symphony), когда вдруг получил через моего поверенного письмо, в котором Дэвид сообщал, что некий спонсор хотел бы знать, не хочу ли я собрать группу. Я подумал: “Это, должно быть, послание от самого Господа Бога!” Вернувшись в том же 89-м из Англии в Монте-Карло, я уже знал, что готов попробовать. У меня был друг в Лос-Анжелесе, и он помог мне найти музыкантов, которых я знал и с которыми уже играл раньше - таких людей, как Доктор Джон и Джо Уолш, и, конечно же, Левон Хелм и других из группы The Band, игравших на альбоме Ringo. Нильс Лофгрен и вовсе был моим другом, так что я просто позвонил ему и сказал: “Мне предложили гастроли, как насчет развлечься летом?” Вот так оно все и началось.

 TW: Ты возглавляешь группу и вместе с тем не задвигаешь других ее участников на задний план, позволяешь им блистать самим. В этом году All Starrs состоят из Хауарда Джонса, Роджера Ходжсона из Supertramp, Яна Хантера из Mott the Hoople, Грега Лэйка из Emerson, Lake & Palmer и перкуссионистки Шейлы И (Sheila E).

 RS: (с ухмылкой) Я люблю играть с людьми, которые могут блистать. Для меня это всегда имело большое значение. Мы играем вместе, но если ты еще и поешь, это дополнительный плюс.

 TW: Живые версии, собранные на новом альбоме, просто великолепны.

 RS: Мы записывали большинство концертов, а потом это превратилось в The Anthology... So Far. Мы выбрали песни, которые, на наш взгляд, лучше всего представляют группу. Здорово также, что на трех дисках собраны самые разные музыканты.

 TW: Которые получили шанс сыграть с самым экспрессивным барабанщиком в истории рок-н-ролла.

 RS: Надеюсь, вы напишете эти слова большими буквами (смеется). Я всегда играл вместе с певцом, вместе с самими песнями. Я знаю, что должен держать ритм и попадать в такт, но всегда помню, что когда поет певец, я не должен играть слишком много. Моя работа – подхватить песню и вести ее туда, куда, как я чувствую, она должна придти. То, что барабанщик играет в брейках – его единственный способ выразить себя, потому что он получает возможность сыграть все эти мини-соло.

 TW: Ты родился в сороковом году, какие барабанщики были твоими героями?

 RS: Поначалу те, кто играл в биг-бэндах - такие люди, как Джин Крупа. У него была потрясающая улыбка, и он был совершенно безумный чудак. Я видел его только в кино, и никогда на сцене. Единственная чисто барабанная запись, которую я в своей жизни купил, была "Topsy Parts I and Part II" (двойной сингл, который занял третье место в хит-параде Billboard’а в 58 году). Это был просто динамит. Будучи подростком, я увидел в Cavern джазовую команду, которую возглавлял кларнетист Джордж Льюис (из Нового Орлеана). Его барабанщик (Джо Уоткинс) был самым потрясающим парнем, которого я когда-либо видел.

 TW: Ты когда-нибудь брал серьезные музыкальные уроки?

 RS: Один. Моя мать встретила как-то в пабе Empress одного парня, который был ударником - дело было в 58-м - и сказала ему: “Мой сын хочет научиться играть на барабанах.” Он сказал: “Ну, пусть приходит, мы тут репетируем в четверг вечером.” Я пришел, а он, оказывается, играл на большом барабане в марширующем уличном оркестрике - а это было не совсем то, чем я хотел заниматься!

 TW: "Sentimental Journey," твой первый сольный альбом в 1970, был коллекцией стандартов и классических песен из кинофильмов. Но аранжировки для него делали уникальные люди - такие, как Морис Гибб из Bee Gees, работавший над "Bye Bye Blackbird", и Куинси Джонс, который аранжировал "Love Is a Many-Splendored Thing."

 RS: Это песни, которые я слышал в том самом пабе Empress, который был как раз в начале нашей улицы Эдмирал Гроув, и у себя дома. Мой отчим Харри был просто помешан на биг-бэндах. Благодаря ему я узнал Билли Дэниэлса, Билли Экстина, Сару Воэн - он познакомил меня с музыкой этих людей самым замечательным образом. Он никогда не говорил: “О, рок-н-ролл - это не музыка... Вот что такое настоящая музыка.” Он просто спрашивал: “А Сару Воэн ты слышал?” Он познакомил меня с музыкой, от которой я мог бы шарахаться, как черт от ладана, просто потому, что был прыщавым мальчишкой.

 TW: Многое из того, что повлияло на тебя и на других Битлов, когда они были еще детьми, появилось до Чака Берри и прочего раннего рока.

 RS: Верно, ведь мы все были из семей, где понимали музыку. Отец Пола играл на трубе и корнете, а Джон и Энн Грэйвз - мои дедушка с бабушкой по отчиму Харри - играли на мандолине и банджо.

 TW: "Beaucoups of Blues," который также вышел в 70-м, был ранним кантри-роковым альбомом. Большинство лучших сочинителей песен из Нэшвилла, как, например, Бобби Пирс, автор Loser’s Lounge, написали эти вещи специально для тебя. Альбом поднялся на 35-е место в чартах кантри-альбомов.

 RS: ... и Скотти Мур был звукоинженером, и Пит Дрэйк играл на альбоме, а Jordannaires пели. Мы собрали сливки Нэшвилла! Там были все! (смеется). Дело в том, что это тоже получилось случайно. Я играл на All Things Must Pass, и там же был Пит Дрэйк. Я послал за ним свою машину, а она была вся завалена записями кантри-энд-вестерн. Он сказал: “Я вижу, тебе кантри нравится?” “Я люблю кантри!” - ответил я ему. “Так приезжай в Нэшвилл и запиши пластинку.” Я сказал “Не собираюсь я шесть месяцев торчать в Нэшвилле” - Битлз ведь тогда требовалось по четыре-шесть месяцев, чтобы записать альбом. А он сказал: “Ты с ума сошел? Мы уложимся в пару дней! Дилан сделал свой Nashville Skyline за один.” В два дня мы и уложились.

 TW: Какие-нибудь кантри-музыканты приезжали на гастроли в Ливерпуль?

 RS: Ливерпуль - столица кантри-музыки в Англии, мы слушали много всего - Джимми Роджерса, Хэнка Уильямса - они тоже были моими героями. Но никто из них никогда до Ливерпуля не добирался. Вот Джонни Рэя (его "Cry" был No. 1 среди лучших поп-синглов в 1951) я видел, и “Обнаженных на льду” тоже. (Громкий смех.)

 TW: Правда ли, что во время работы над 'Beaucoups' было записано столько материала, что его хватило бы на два альбома?

 RS: Нет, это миф. Мы записали вещь под названием "Coochy Coochy," которуя я сочинил и в которой играл на гитаре (вышла бонусом на компакте, изданном фирмой Capitol в 95 году). Я люблю этот альбом - мне нравится, как Пит прописал мой голос, и тональности, в которых мы работали.

 TW: Твой первый опыт в музыке кантри относится к 1965 году, когда была записана битловскя версия песни Бака Оуэнса Act Naturally. Ты когда-нибудь встречался с самим Баком Оуэнсом?

 RS: Не в те времена. Бак и я перезаписали Act Naturally в 1989 году и были номинированы на Grammy как дуэт. Для каждого из битловских альбомов у меня находилась подходящая вещь - Honey Don’t, например, или Matchbox, и когда я нашел эту запись Бака Оуэнса и сказал - “Думаю сделать вот это на новом альбоме” - никто не стал со мной спорить

 TW: Правда ли, что твой первый настоящий соло-сингл, "It Don't Come Easy," на Apple в 1971 году был о распаде Битлз?

 RS: Да. Отчасти правда, если ты понимаешь, что я имею в виду. Она соответствовала моему состоянию в то время. Что до Битлз, то песней, в которой я попытался выразить свой взгляд на то, что происходило с нами, была Early 1970, B-side It Don’t Come Easy.

 TW: Как ты пел в той вещи, когда они “появятся в городе, я знаю”, что они “будут играть со мной”.

 RS: Да, но один из них со мной играть на собирался. В тот момент я чувствовал, что если Джон появится в городе, я знаю, он будет играть со мной, и если появится Джордж, я знаю, он тоже будет, но вот насчет Пола я не был так уверен. Мы были в разгаре этого эппловского бреда, и Пол подал на нас троих в суд. Он был зол на нас, и мы были злы на него, а я думал, когда же этому придет конец.

 TW: Между тем, Джордж играл на обоих сторонах твоего сингла.

 RS: Да, Джордж делал эти синглы со мной. Он сделал Back Of Boogaloo. Было так, что я напишу два куплета и припев, а потом не знаю, что с этим делать. Покажу все это Джорджу, а он допишет последний куплет и доведет до ума то, что у меня уже было. А потом продюсирует это.

 TW: Что послужило источником вдохновения для Back Off Boogaloo?

 RS: Марк Болан из T. Rex. Я хорошо знал Марка. Я снял фильм про него (Born To Boogie) Он как-то зашел ко мне, и все говорил: “Oh, back off! It's a boogaloo." (Да брось, это бред собачий!) Когда я ложился спать, в голове у меня все крутилось: "Back off boogaloo, back off boogaloo", и я вдруг подумал: “Да это ж песня получается!” Все было как в старом фильме, - смеясь, говорит Ринго, - я сбежал вниз по лестнице и стал искать магнитофон, на который можно было бы записать мелодию, и, конечно, каждый чертов магнитофон в доме был сломан. А песня тем временем странным образом превращалась в Mack The Knife, вот что было самое дикое! А я думал: “Нет, нет!”

 TW: Ты пытался удержать мелодию у себя в голове!

 RS: Конечно, но я понятия не имел, как туда просочилась другая!

 TW: Вещь под названием Blindman была B-side’ом этого сингла.

 RS: Я снялся в фильме, и им была нужна песня. Я написал эту вещь и записал ее. А потом выяснилось, что она им не нужна. Вот такая история.

 TW: Альбом 73-го года Ringo стал одной из лучших сольных битловских записей и даже мог бы быть пластинкой Битлз.

 RS: (Кивает). Потому что все они записывались на нем.

 TW: Музыка рассказывала о звездной жизни, о том, что вам пришлось пережить, и о том, как конец группы похож на конец романа.

 RS: Именно так оно и было - потому что так все и произошло на самом деле. Штука в том, что все думают, что это было продумано заранее - на самом деле, я просто оказался в Лос-Анджелесе, когда там был Джон, у него была песня, и он пришел в студию и составил нам компанию! С Джорджем тоже ничего не было изначально спланировано. В конечном итоге, единственное, что мы сделали намеренно, было то, что я и Ричард Перри решили - раз уж судьба послала нам двоих, можно попробовать спросить у третьего, как он смотрит на то, чтобы присоединиться. И он сказал “да”! Раз уж мы упомянули о дружеских отношениях, которые привели к созданию All Starr Anthology, на Ringo был и Доктор Джон, и люди из the Band. Я впервые услышал The Band в 68-м, когда Джордж и я остановились в “Плазе”. Там же был Джими Хендрикс, и Эрик Клэптон - у него был ацетат, и он сказал “Вы должны послушать этот бэнд, который называется The Band!” Это был альбом Music From Big Pink, и вы можете представить себе, как “Плаза” стала рок-н-ролльным раем для Джими, парочки Битлов и Эрика! (Смеется).

 TW: Один барабанщик как-то сказал мне, что у тебя есть свои секреты, позволяющие добиваться тебе особенного звука в студии. Например, ты клал пачку сигарет на ведущий барабан…

 RS: Совершенно верно, потому что это приглушает звук. Имейте в виду, молодые ударники - для этого годится пачка из-под любых сигарет! Я еще выстилал свои барабаны салфетками. Мне повезло, я мог экспериментировать с Битлз в студии сколько хотел. Но не так уж просто выйти на сцену, когда твоя установка увешана салфетками! На некоторых трэках я играл на коробках, в которых были упакованы мои барабаны. Я даже не добирался до них самих! (Смеется.)

TW: Расскажи о том, почему ты выбрал для “Антологии” такие поздние вещи, как "Don't Go Where The Road Don't Go" and "Weight of the World."

 RS: Мне казалось, что пластинка должна включать мои битловские вещи 60-х, сольные работы 70-х, и все остальное вплоть до 90-х годов. Те две песни, которые ты упомянул, были действительно классно сыграны живьем. Don't Go Where the Road Don't Go – это моя попытка написать антинаркотическую вещь, которая при этом не была бы очень навязчивой. Weight Of The World же мне очень подходит, это еще одна славная песня про любовь, которую я выбрал вместе с продюсером Доном Уозом Мне нравятся живые версии, но когда мы пишем концертный альбом, никто не может придти в студию и переписать то, что не очень получилось. Никто не может исправить свое соло, бас или партию барабанов. Что было сыграно на концерте – то и остается на пластинке… В этом и смысл того, чтобы быть музыкантом и играть живьем. Иногда ты творишь черт знает что, но в большинстве случаев все получается как надо – или просто потрясающе. Моя любимая вещь на “Антологии” - Iko Iko, и это не моя вещь, а Доктора Джона... Как я сказал в самом начале нашего разговора, все дело в музыке. Я всегда думал, что A Whiter Shade of Pale Гэри Брукера – это та самая вещь 60-х – и, хотя я сам играл на паре других (смеется Ринго) – для меня она и есть настоящая песня 60-х. Так что я говорю – возьмем твою песню, и я сыграю ее так хорошо, как только могу. Но от тебя я ожидаю того же самого – так оно все и происходит.

 TW: Прекрасным завершением “Антологии” является With a Little Help From My Friends… Она звучит так, будто ты действительно смотришь на музыку именно так, идет ли речь о твоей прежней группе или о нынешней.

 RS: Точно. Штука в том, чтобы попытаться смотреть на мир именно так – как на своего друга. И тогда ты получишь помощь, получишь поддержку. Люди порой боятся просить о помощи. Но я думаю, что если ты об этом попросишь, то ее точно получишь.